Тезис о том, что Западную Европу захлестывает волна национализма, стал уже банальностью. Все знают про рост влияния Национального Фронта во Франции, про успехи правых в Австрии и Голландии, про Brexit, про конфликты, разразившиеся в Шотландии, Каталонии и Северной Италии.
Однако простой констатации подобных фактов явно недостаточно, чтобы понять суть происходящего.
Почему через четверть века после создания Европейского Союза, после того как интеграционные процессы были провозглашены стратегической перспективой для большинства государств континента общественные настроения столь радикально изменились?Главная причина, конечно, в экономике. На протяжении примерно четверти века проект европейской интеграции был неразрывно связан с либеральными реформами.
Во имя объединения континента избирателя призывали смириться с приватизацией предприятий и общественных служб, демонтажом социального государства, повышением пенсионного возраста, сокращением зарплат, ростом безработицы, утратой хороших рабочих мест, ростом числа плохих, низкооплачиваемых рабочих мест, не обещавших никаких карьерных перспектив (но и эти рабочие места занимались преимущественно иммигрантами)
Легко догадаться, что такая политика никогда не пользовалась массовой поддержкой населения, но в течение некоторого времени с ней мирились ради популярной идеи европейского единства. В конце концов, однако, ситуация изменилась, и сам лозунг интеграции континента стал вызывать отторжение, поскольку ассоциировался с социальными проблемами и неолиберальной экономической политикой, отторгаемой обществом. История в очередной раз показала, что даже самая красивая идея терпит крах, если превращается в инструмент для оправдания непопулярной и невыгодной массам политики.
И всё же вопрос не сводится к экономическим и даже социальным противоречиям.
Культурно-политическая концепция единой Европы тоже оказалась несостоятельной
Идеологи европейского единства, опираясь на теорию Бенедикта Андерсона о «воображаемых сообществах», были уверены, что достаточно просто придумать европейскую идентичность, а затем поддержать свою выдумку мощной пропагандистской атакой на публику, чтобы эта идентичность была усвоена и принята населением. Или, по крайней мере, его значительной частью. Но, увы, реальный исторический процесс развивается совершенно не так, как воображают политтехнологи.
Бенедикт Андерсон был совершенно прав, доказывая, что именно государство формирует нацию, а не наоборот (как до него полагали романтические идеологи XIX столетия). Вопрос в том, почему одни попытки формирования наций оказались успешными, другие — не очень. А некоторые и вовсе провалились.
Национальный миф можно, конечно, сконструировать, но для того, чтобы в него поверили, чтобы он стал работать, обществу нужен совместно прожитой исторический опыт, коллективное переживание социальных травм, побед и поражений
Иными словами, для того, чтобы возникла нация, необходимы общество и история. Нация складывается тогда, когда массы готовы идентифицировать себя со «своим» государством не просто как подданные, которым предписывается соблюдать определенные общие правила, но и как народ, объединяемый общим прошлым, общей судьбой и общими проблемами, на основе чего складывается и общая традиция, общая культура.
Чем более интегрированным является общество, тем органичнее достигается национальное единство. Революции, войны и социальные реформы, разрушившие сословные перегородки и обеспечившие массовую социальную мобильность, были для укрепления национального сознания в европейских странах куда важнее, чем усилия интеллектуалов, пытавшихся сочинять объединяющие народ мифы.
Скорее даже наоборот: нации формировались не благодаря интеллектуальным усилиям всевозможных националистов, а в значительной мере вопреки им
Германская нация смогла сохранить свою целостность и возродиться после краха национал-социализма, именно потому в основе её единства был не тоталитарный миф о земле и крови, а уникальный опыт построения индустриального общества и социального государства, точно так же, как во Франции это был опыт революции и республики, а в Испании и Британии — опыт строительства империи.
Европейский Союз последовательно пытался заместить идентичность, в основе которой лежало патриотическое со-переживание и совместное участие в гражданском, социальном и политическом преобразующем действии, пассивной причастностью и подчиненностью по отношению к обезличенным брюссельским институтам, лишенным всякой связи с общественной повседневностью подведомственных народов.
По сути, речь шла о возврате от гражданского общества к системе подданства, когда люди на местах сохраняют специфические права и вольности, лишаясь возможности управлять своим будущим и своей страной
Не удивительно, что такая политическая концепция оказалась не только непривлекательной, но и находящейся в вопиющем противоречии со всеми традициями европейской политической культуры практически в любом из её национальных вариантов.
Пытаясь создать наднациональную европейскую идентичность, идеологи Евросоюза предложили континенту антиевропейский по своей сути проект, предполагающий отказ от каких бы то ни было содержательных традиций и ценностей, привычно объединяющих людей. Европейская сверх-нация должна была состоять не из граждан, а из потребителей и клиентов банков, живущих в зоне единой валюты.
Общая финансовая система становилась единственным объединяющим элементом для нового порядка. И как назло выяснилось, что эта система тоже не работает. Вернее, работает на себя, не стимулируя экономическое и социальное развитие, а парализуя его
Результат не заставил себя долго ждать. Общества поднимаются на защиту своих демократических традиций, которые неразрывно связаны с их национальной идентичностью и отражают социальные потребности большинства, преданного политиками, как правыми, так и левыми.
Неизбежная борьба против антидемократических институтов Европейского Союза приобретает форму нового национального восстания. Но восстание это разворачивается не в какой-то отдельной стране, а по всему континенту, тем самым открывая перспективу его будущей интеграции, в основе которой должны лежать не бюрократические инициативы, проводимые по заказу банкиров, а совместные демократические действия людей, отстаивающих свои свободы, права и традиции.
Свежие комментарии