Coming out от министра иностранных дел Украины: пленные на гражданской войне – это заложники, а исход венгров из Закарпатья — это хорошая новость
Исторический анекдот приписывает императору Петру I обращенный к «господам сенаторам» приказ говорить не по бумажке, «дабы дурь каждого всем была видна». После появления социальных сетей пространство для проявления «дури» заметно расширилось. Иногда для выведения на чистую воду не нужны ни допросы, ни полиграфы. Просто дайте человеку говорить без бумажки.
В четверг, 7 декабря, глава МИД Украины Павел Климкин встретился в Вене с министром иностранных дел России Сергеем Лавровым и сразу после встречи написал в своем блоге в Twitter: «С Лавровым обсудил вопросы обмена заложниками». И явно не увидел в этой формулировке ничего особенного, потому что не стал ни править, ни удалять запись.
Только на следующий день бывшие и действующие дипломаты стали обращать внимание Климкина на то, что «пленные» и «заложники» — это, мягко говоря, не совсем одно и то же. К тому же на другой стороне фронта — собственные сограждане, ведь Киев считает, что Донбасс принадлежит ему.
Когда людей берут в заложники — это называется терроризм. Организация, которая занимается захватом людей в заложники — это террористическая организация. А как назвать ситуацию, когда государство берет в заложники собственных сограждан? Хотя что это мы: ведь на Донбассе с Украиной воюют «только буряты с чеченцами». Ну, слава Богу! Значит, Павел Климкин назвал Украину просто террористической организацией, а не чем-то похуже.
Непростительную ошибку министра можно было бы списать на его неуверенное владение украинским языком. Как и большинство представителей русофобской майданной «элиты», Климкин думает по-русски (родился он в Курске, а учился в Москве). Постоянный внутренний перевод с родного на государственный — тяжелое испытание для интеллекта и психики.
Вот только в аналогичном твите на английском языке Климкин тоже использовал слово hostages, а не captives, то есть заложники, а не пленные. Так что, увы, никаких оправданий не остается: у министра нечаянно вырвалось правдивое слово. Он относится к этим людям, как к заложникам, и рано или поздно он должен был проговориться.
Через два часа после записи об «обмене заложниками» — новая сенсация. Чтобы не быть обвиненными в вырывании из контекста, приведем весь твит целиком:
«Міністерську зустріч ОБСЄ завершуємо на позитиві. Приємна розмова з угорським колегою Петером Сіярто. Етнічних угорців на Закарпатті вже не 150 тис і навіть не 100 тис. Люди залишають регіон. Наше спільне з Угорщиною завдання — підтримати та допомогти громадам». («Министерскую встречу ОБСЕ заканчиваем на позитиве. Приятный разговор с венгерским коллегой Петером Сиярто. Этнических венгров на Закарпатье уже не 150 тыс. и даже не 100 тыс. Люди покидают регион. Наше общее с Венгрией задание — поддержать общины и помочь им»).
Напомним, что отношения Украины и Венгрии резко ухудшились после принятия Киевом закона о принудительной украинизации школ. Венгры заявили о праве своих соотечественников учиться на родном языке и пообещали Киеву до отмены закона блокировать все его инициативы по линиям ЕС и НАТО. И, надо отдать им должное, сдерживают свое обещание.
В Киеве, испугавшись, обещают переписать закон об образовании, ведь он был направлен на борьбу с русскоязычным большинством, а не с венгерским или польским меньшинствами. Но запрещать отдельно русский язык не совсем красиво. К тому же идеология, базирующаяся на противостоянии выдуманным врагам, требует новых врагов, и для многих украинствующих нацистов таким врагом уже успела стать Венгрия. И звучит призыв: полная украинизация, ни шагу назад.
Вот в таком контексте Климкин пишет про «позитив», «приятный разговор». Если министр, вопреки своему обыкновению, не лжет и приведенная им статистика соответствует действительности, это означает, что венгры Закарпатья потеряли всякую надежду на перспективы нормальной жизни на Украине, а закон об украинизации школ стал для них последней каплей, и они стали уезжать.
Что же в этом позитивного, спросит наивный читатель. Ну как же, ответят ему в украинском МИДе. Нет человека — нет проблемы! Зачем нам эти сограждане, эти населенные пункты, эти рабочие места, эта культура, эти прямые связи с европейскими странами, этот генофонд, эти традиции? Там надо ремонтировать дороги и трубы, открывать и отапливать школы, платить пенсии. Прислушиваться к пожеланиям населения. А в нынешних условиях — стыдиться, что Венгрия делает для украинского региона Закарпатье несравнимо больше, чем Украина.
Ничего из этого нам не нужно. Нам бы пустынную местность, да Карпаты рубить, да лес вывозить. Вполне достаточно десятка-другого граждан в вышиванках: мэр, директор музея трехтысячелетней украинской культуры, заведующий музеем голодомора, глава ячейки националистической партии. Все остальные — вперед в Венгрию, Польшу или куда хотите, мыть туалеты и собирать ягоды. «На позитиве».
Венгры первыми поняли, что ненависть майдана ко всему живому, реальному и историческому не ограничивается только русским большинством Украины. И напрасно этническим украинцам кажется, что желание майдана вытравить из страны всё живое кончится только «инородцами». Этнические украинцы нужны майдану еще меньше, чем все остальные.
И оговорка о «заложниках» после беседы с Сергеем Лавровым была допущена совсем не случайно. По большому счету майдан считает заложниками всех граждан Украины. Потому что прекрасно осознает, что если бы этих заложников не было, то ему просто отрубили бы экономические и прочие контакты, оставив умирать своей смертью. Только наличие 30 миллионов заложников, большинство из которых к тому же думают по-русски, не позволяет этого сделать.
Хорошо бы и сами заложники поняли, кто они для майдана.
Сергей Гуркин, ИА REGNUM
Свежие комментарии