Ровно год назад наиболее обсуждаемым событием в медиаполе была блокада «активистами» неподконтрольной Киеву части Донбасса, где главными ньюсмейкерами выступали нардепы Семен Семенченко и Владимир Парасюк
Мало кто помнит, что первоначальной заявленной целью блокады было освобождение пленных, хотя взаимосвязь между этими процессами объяснить так никто и не смог. Кроме того, отдельные нардепы, поддерживавшие блокаду, указывали, что ее цель – ухудшение социально-экономической ситуации на неподконтрольных территориях, что, по их мнению, должно было способствовать их возврату под суверенитет Киева (верили ли они сами в это – большой вопрос).
Как бы там ни было, но блокада выглядела идеальным инструментом давления на Петра Порошенко. Заказчиком блокады ряд СМИ называл Игоря Коломойского, лишенного в декабре 2016 года крупнейшего финучреждения страны «ПриватБанка», перешедшего в собственность государства. Так ли это на самом деле – остается лишь догадываться, но особого значения это и не имеет.
Куда более важно другое. В Украине узкокорпоративные интересы власть имущих зачастую идут вразрез с объективными интересами широких слоев населения: находясь под давлением «патриотической общественности», президент вынужден был искать асимметричный ответ, а потому блокаду легитимизировали решением Совбеза в середине марта 2017 года, как указывается, до момента возврата под украинскую юрисдикцию национализированных верхушкой ОРДЛО (Отдельные районы Донецкой и Луганской областей, так в Киеве называют ЛДНР – ред.) предприятий (хотя именно действия «активистов» стали спусковым крючком для запуска процесса национализации).
Впрочем, не сказать, что блокада не была выгодна киевским властям в целом, несмотря на множество заявлений о том, что она наносит экономические убытки стране. Интерес «партии войны» очевиден, и связан он с консервацией состояния «ни войны, ни мира» и максимальным затягиванием реализации Минских соглашений. Для более умеренной фракции власти блокада позволила перекроить систему отношений с утратившими активы на Донбассе представителями крупного капитала, сделав последних более сговорчивыми; также из-под них выбили определенную часть финансовой базы, которая могла быть использована для спонсорства политпроектов, направленных против действующей власти, – даже в случае реинтеграции Донбасса многие кооперационные цепочки восстановлению подлежать уже не будут.
«Эта блокада, которая в значительной степени отрезала экономические связи между оккупированными территориями и Украиной, имела также огромную социальную и экономическую цену для Украины и способствовала в значительной мере ослаблению украинской экономики», – это отнюдь не слова оппонентов киевской власти, а заявление посла Евросоюза в Украине Хьюга Мингарелли, датированное январем 2018 года.
По оценкам Нацбанка Украины, негативный эффект для торгового баланса от блокады в 2017 году составил $1,8 млрд, на 2018 год заложена цифра потерь в $0,5 млрд (отметим, что от МВФ в прошлом году Украина получила лишь $1 млрд – под целый ряд жестких условий). Примерно такие же потери понес госбюджет и Пенсионный фонд – ориентируясь на показатели 2016 года, за который находящиеся на неподконтрольных территориях предприятия уплатили налогов и сборов на сумму в 31,7 млрд грн. Двузначными цифрами выражается прошлогоднее падение угледобычи и металлургии. По словам премьер-министра Владимира Гройсмана, от блокады Украины потеряла не менее 1% ВВП. Блокада внесла свой вклад и в то, что зарубежные инвесторы инвестировали на 29,4% меньше в украинскую экономику в 2017 году в сравнение с 2016-ым.
С углем же получилось крайне показательно. Ввиду того, что Киев собственными руками отрезал себя от топливной базы Донбасса, крупнейшим поставщиком угля для Украины стала Россия. В 2017 году Украина закупила российского угля на $1,6 млрд, что на 56,6% больше, чем в 2016 году (помимо энергетического угля, сюда включен и коксующийся уголь для металлургов и уголь, поставляемый с принадлежащих «ДТЭК» Рината Ахметова шахт в Ростовской области). На днях появилась информация, что «ArcelorMittal Кривой Рог», являющийся крупнейшим производителем стального проката в Украине, вынужден был переориентироваться на поставки российского угля ввиду невозможности получения последнего из Донбасса и высоких цен на международных рынках.
Не исключено, что из РФ импортировался уголь, добываемый на неподконтрольных территориях Донбасса, – но с посреднической наценкой и за иностранную валюту. Примечательно, что в конце декабря 2017 года МЭРТ Украины сняло санкции с российского поставщика угля «Южтранс», который украинские правоохранительные структуры подозревали в вывозе угля с неподконтрольных территорий Донбасса. В прессу также попадали сведения о том, что антрацит с неподконтрольных территорий после начала блокады экспортировался в Польшу.
В общем, по сложившейся традиции, блокада получилась какая-то гибридная. Хотя у нынешних власть придержащих именно так все и всегда происходит.
Свежие комментарии